ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АБСТРАКТНОЕ ПРАВО
§ 34
В себе и для себя
свободная воля так, как она есть в своем абстрактном понятии, есть в
определенности непосредственности. Согласно последней, она есть своя негативная
по отношению к реальности, лишь абстрактно соотносящаяся с собой
действительность — в себе единичная воля субъекта. В соответствии с моментом
особенности воли она обладает более пространным содержанием определенных целей
и в качестве исключающей единичности имеет вместе с тем это содержание как
внешний, непосредственно преднайденный мир.
Прибавление. Если
мы говорим, что в себе и для себя свободная воля так, как она есть в своем
абстрактном понятии, есть в определенности непосредственности, то под этим надо
понимать следующее. Завершенной идеей воли было бы состояние, в котором
понятие полностью реализовало бы себя и в котором его наличное бытие было бы
не чем иным, как развитием его самого. Но вначале понятие абстрактно, а это
означает, что все определения, правда, содержатся в нем, но только содержатся;
они суть только в себе и еще не развиты в самих себе в тотальность. Если я
говорю, что я свободен, то это я — еще лишенное противоположности в-себе-бытие,
напротив, в моральном уже есть противоположность, ибо там я предстаю как
единичная воля, а добро есть всеобщее, хотя оно находится во мне самом. Следовательно,
здесь воля уже имеет в самой себе различия между единичностью и всеобщностью и,
стало быть, определена. Однако вначале этого различия ее нет, ибо в первом
абстрактном единстве еще нет поступательного движения и опосредования:
воля, таким образом,
пребывает в форме непосредственности, бытия. Существенное понимание, которого
здесь надо достигнуть, состоит в том, что эта первая неопределенность сама
есть определенность. Ибо неопределенность заключается в том, что между волей и
ее содержанием еще нет различия, но сама неопределенность, будучи противоположна
определенному, обретает определение быть чем-
то определенным:
определенность составляет здесь абстрактное тождество. Благодаря этому воля
становится единичной волей — лицом.
§ 35
Всеобщность этой
для себя свободной воли есть формальное, самосознательное, в остальном
лишенное содержания простое соотношение с собой в своей единичности, тем самым
субъект есть лицо (Person). В личности заключено, что я в качестве этого
представляю собой полностью определенное во всех аспектах (во внутреннем
произволе, влечении, вожделении, равно как и по непосредственному внешнему
наличному бытию) и конечное, однако совершенно чистое соотношение с собой и
тем самым знаю себя в конечности бесконечным, всеобщим и свободным.
Примечание.
Личность начинается только здесь, поскольку субъект имеет самосознание не
только вообще о себе как конкретном, каким-либо образом определенном, но
самосознание о себе как о совершенно абстрактном Я, в котором всякая конкретная
ограниченность и значимость отрицаются и признаются незначимыми. В личности
есть поэтому знание себя как предмета, возведенного мышлением в простую
бесконечность и благодаря этому пребывающего в чистом тождестве с собой.
Индивиды и народы еще не обладают личностью, пока они еще не достигли этого
чистого мышления и знания о себе. В себе и для себя сущий дух отличается от
являющегося духа тем, что в том же определении, в котором последний есть лишь
самосознание, сознание о себе, но лишь со стороны природной воли и ее еще
внешних противоположностей, дух имеет предметом и целью себя как абстрактное и
свободное Я и, таким образом, есть лицо.
Прибавление. Для
себя сущая, или абстрактная, воля есть лицо. Высшее в человеке есть то, что он
— лицо, и тем не менее уже в самой этой голой абстракции лицо есть нечто
презрительное. Лицо существенно отлично от субъекта, ибо субъект — лишь
возможность личности, поскольку каждое живое существо есть субъект.
Следовательно, лицо есть субъект, для которого эта субъективность есть, ибо в
качестве лица я всецело для себя: оно есть единичность свободы в чистом
для-себя-бытии. В качестве этого лица я знаю себя свободным в себе самом и могу
абстрагироваться от всего, ибо ничто не стоит передо мной как чистой
личностью, и все-таки я как этот есть нечто совершенно определенное: мне
столько-то лет, я такого-то роста,
нахожусь в этом
пространстве и обладаю многими другими возможными частными чертами.
Следовательно, лицо — одновременно высокое и совсем низменное; в нем дано это
единство бесконечного и совершенно конечного, определенной границы и совершенно
безграничного. Только величие лица может выдержать это противоречие, которого
ничто природное не имеет в себе и не могло бы вынести.
§ 36
1) Личность
содержит вообще правоспособность и составляет понятие и саму абстрактную
основу абстрактного и потому формального права. Отсюда веление права гласит:
будь лицом и уважай других в качестве лиц.
§ 37
2) Особенность
воли есть, правда, момент всего сознания воли (§ 34), но в абстрактной
личности как таковой она еще не содержится. Поэтому она хотя и дана, но еще
отличается от личности, от определения свободы, дана как вожделение,
потребность, влечения, случайное желание и т. д. В формальном праве дело
заключается поэтому не в особенном интересе, в моей пользе или моем благе, а
также не в особенном основании определения моей воли, не в усмотрении и
намерении.
Прибавление.
Поскольку в лице особенность еще не существует как свобода, то все, что связано
с особенностью, есть здесь нечто безразличное. Если у кого-либо нет никакого
другого интереса, кроме его формального права, то оно может быть просто
упрямством, как это часто бывает у душевно ограниченных и бедных сердцем людей,
ибо грубый человек упорно отстаивает свое право, тогда как человек благородного
образа мыслей принимает во внимание и другие стороны дела. Абстрактное право
есть, следовательно, только голая возможность и поэтому нечто формальное по
сравнению со всем объемом отношения. Поэтому правовое определение есть полномочие,
но совсем не абсолютно необходимо, чтобы я добивался осуществления моего
права, так как оно лишь одна сторона всего отношения в целом. Возможность есть
бытие, значение которого состоит в том, что оно также и не есть бытие.
§ 38
По отношению к
конкретному поступку, а также моральным и нравственным отношениям абстрактное
право
есть по сравнению
с их дальнейшим содержанием лишь возможность, и определение права поэтому лишь
дозволение или полномочие. На том же основании, а именно вследствие его абстрактности,
необходимость этого права ограничивается негативным — не нарушать прав
личности и всего вытекающего из этих прав. Поэтому существуют лишь правовые
запреты, и в основании позитивной формы правовых предписаний, рассматриваемых
со стороны их последнего содержания, лежит запрет.
§ 39
3) Принимающая
решения и непосредственная единичность лица соотносится с преднайденный
природой, которой, таким образом, водящая личность противостоит как нечто
субъективное, но для этой личности как в себе бесконечной и всеобщей
ограничение быть только субъективной противоречиво и ничтожно. Она —
деятельность, снимающая ограничение и придающая себе реальность, или, что то же
самое, полагающая наличное бытие природы как свое.
§ 40
Право есть прежде
всего непосредственное наличное бытие, которое дает себе свободу
непосредственным образом:
a) владение,
которое есть собственность; свобода здесь — свобода абстрактной воли вообще,
или именно поэтому некоего единичного, соотносящегося лишь с собой лица.
b) Лицо, отличая себя
от себя, относится к другому лицу, и оба обладают друг для друга наличным
бытием только как собственники. Их в себе сущее тождество получает
существование посредством перехода собственности одного в собственность
другого при наличии общей воли и сохранения их права — в договоре.
c) Воля как (а) в
своем соотношении с собой, различенная не от другого лица (Ь), а в себе самой,
есть как особенная воля, отличная от себя и противоположная себе как в себе и
для себя сущей,— направо (Unrecht) и преступление.
Примечание.
Деление права на лично-вещное право и право на иски, как и многие другие
подобные деления, имеет своей целью прежде всего привести во внешний порядок
массу предлежащего неорганического материала. В этом делении путаница
заключается главным образом
в том, что
беспорядочно смешиваются права, имеющие своей предпосылкой такие
субстанциальные отношения, как семья и государство, и права, относящиеся только
к абстрактной личности. Этой же путаницей страдает кантовское и вообще
излюбленное деление на вещные, личные и вещно-личные права. Нас завело бы
слишком далеко подробное рассмотрение нелепости и бессмысленности лежащего в
основе римского права деления на личное и вещное право (право на иски касается
судопроизводства и сюда не относится). Достаточно ясно, что только личность
имеет право на вещи, и поэтому личное право есть по существу вещное право,
если понимать вещь в ее общем смысле как внешнее по отношению к свободе, то
внешнее, к которому относятся также мое тело, моя жизнь. Это вещное право есть
право личности как таковой. Что же касается так называемого личного права в
римском праве, то человек может быть лицом, лишь обладая известным статусом
(Heineccii Elem. Jur. Civ., § LXXV); тем самым в римском праве даже сама личность,
противопоставленная рабству, есть лишь сословие, состояние. В содержание
римского так называемого личного права помимо права на владение рабами, к
которым принадлежат и дети, входят и состояние бесправия (capitis diminutio), и
семейные отношения. У Канта, наконец, семейные отношения — носящие вещный
характер личные права. Римское личное22 право есть поэтому во всяком случае не право лица как
такового, а лишь право особенного лица; ниже будет показано, что семейные отношения
имеют своей субстанциальной основой скорее отказ от личности. Рассмотрение
права лица, определенного как особенное, до рассмотрения общих прав личности
не может не представляться превратным. У Канта личные права — это права,
возникающие из договора, по которому я обязуюсь что-либо предоставить,
выполнить — jus ad rem римского права, возникающего из obligatio. Правда,
выполнить что-либо по договору обязано только лицо, так же как только лицо
приобретает право на выполнение такого обязательства, но называть на этом основании
подобное право личным нельзя; всякий вид права принадлежит лишь лицу, и
объективно право, основанное на договоре, есть право не на лицо, а лишь на
нечто ему внешнее или право на нечто отчуждаемое от него — всегда право на
вещь.